Уйгуры – древнейший народ , история которого корнями уходит в далекое прошлое.

Предками уйгуров были жители Восточного Туркестана, а первое упоминание об уйгурах, найденное в летописях, относится к 1 веку нашей эры.

По результатам многочисленных исследований, расовая принадлежность данного народа неоднозначная, и представляет собой смесь европейской и монголоидной рас приблизительно в равных пропорциях.

Уже к 5 веку уйгурский народ создал довольно богатое культурное наследие и собственную письменность. Основными занятиями уйгуров на заре их зарождения были: земледелие, кочевое скотоводство, рыболовство, охота, а также бытовые ремёсла, но при этом, как и в любом другом народе, находились талантливые люди, которые сделали вклад в историю и культурное процветание.

Они писали музыку, литературные произведения, занимались созданием архитектурных сооружений и изучали различные науки. Строгих правил относительно вероисповедания у них не было, поэтому один и тот же народ одновременно был приверженцем буддизма, шаманизма, манихейства, маздакизма и других учений.

Выглядели древние уйгуры как представители монголоидной расы, но сегодня их овал лица и цвет кожи больше приближён к европейскому , при этом сохранился тёмный цвет волос и глаз. Данные изменения свидетельствуют о кровосмешении уйгурского народа с другими национальностями.

Кстати, становление монгольской культуры во многом обязано уйгурам – более развитому соседу. Некоторые историки даже считают, что основные достижения монголов в письменности, архитектуре, литературе, их традиции и религиозные взгляды, полностью были позаимствованы у уйгурского народа.

До 18 века уйгуры занимали собственную процветающую территорию , пока их государство не было захвачено правителями Китая. После захвата, вплоть до середины XX века, данный народ подвергался угнетениям и всевозможным лишениям, и только в 1955 году Китай предоставил уйгурам территорию, ныне называемую Синьцзян-Уйгурским автономным районом , и всячески постарался помочь новым членам общества ассимилироваться в своём государстве.

Сегодня численность населения уйгуров небольшая – менее 11 миллионов человек, при этом свыше 10 миллионов проживает на территории Китая и исповедуют суннитское мусульманство , принесённое когда-то из Средней Азии в период исламизации.

Остальные расположились в близлежащих государствах: Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Россия, Туркмения. Уйгурский язык, который относится к тюркской языковой группе , по-прежнему существует, однако он значительно изменился в ходе непростой истории данного народа и приобрёл пару десятков диалектов и наречий, поэтому в основном современные представители уйгуров говорят на языке страны, в которой проживают.

До настоящего времени среди уйгуров распространены «мужские союзы» . Данная традиция представляет собой выбор определённого числа мужчин, наиболее сильных и мужественных, которые впоследствии возглавляют общину и помогают остальным ее членам всем, чем могут. Кстати, некоторые представители данного народа по-прежнему носят при себе национальное холодное оружие – так же, как это делали их предки многие века назад.

Изготавливать данное оружие разрешено лишь семьям оружейников, которые занимаются этим многие века, и каждое поколение обучает своих наследников семейному ремеслу. А ещё одна интересная традиция гласит, что младший или единственный сын непременно должен остаться в доме родителей, в то время как старший после женитьбы обязан покинуть отчий дом. Заключать браки уйгуры могут только со своими единоверцами.

За столь длительную историю уйгурским народом были созданы около десяти государств, множество архитектурных памятников, литературных произведений, художеств, миниатюрной живописи и другие достижения, история которых дожила до наших дней и вызывает неподдельное восхищение каждого, кто ею интересуется.

В некоторых источниках рассказывается, что древние уйгуры создали более 60 музыкальных инструментов, которых ранее не видел мир, а их фольклор, поэзия и проза были очень популярны во все времена.

Сегодня в Китае уйгуров ценят в шоу-бизнесе и модельном искусстве , а режиссеры с удовольствием приглашают их на съемки, ведь они легко могут сыграть роль европейцев, при этом говоря на чистом китайском языке.

Однако, противостояние между правительством Китая и уйгурами по-прежнему имеет место. Случаи притеснения данного древнего народа то и дело просачиваются в прессу и имеют довольно резонансное мнение со стороны других членов общества. А завершить этот рассказ хочется цитатой одного известного пацифиста из мультфильма: «Ребята, давайте жить дружно!».

Китай со стороны может казаться единым и неделимым коммунистическим государством, словно сошедшим со страниц красных агиток. На самом же деле это очень сложная и разнообразная страна. Один из наиболее примечательных и необычных ее регионов - Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) со значительной долей мусульманского населения. Корреспондент побывал в самой крупной провинции Китая и посмотрел, как там удается уживаться русским, радикальным исламистам и -атеистам.

«Это китайский ресторан! Мусульманину здесь обедать - харам! Давай-ка лучше найдем какое-нибудь приличное место», - мой гид Азиз говорит вежливо, но непреклонно. «Приличным местом» оказалась чайхана. Стульев в заведении не было, и мы сидели на подушках возле дастархана, в тени развесистых чинар. Рядом - небольшой затянутый тиной пруд, от которого веяло прохладой. Азиз не обманул - здесь и правда было очень уютно.

Он разлил в пиалки ароматный зеленый чай и на ломаном, но бойком английском продолжил развивать свою любимую тему. «Посмотри, какая благодать вокруг! Мы никогда не согласимся, чтобы китайские кафиры переделали все это на свой лад!» - ловко орудуя китайскими палочками в благоухающем плове, поучал меня новый знакомый.

Я посмотрел по сторонам. Сразу же за арыком с журчащей водой располагался пышный восточный базар. Продавцы и покупатели в халатах и тюбетейках вели неспешный восточный торг. Нет, это не Средняя Азия. Я был в Китае.

Разделенный регион

Около двух веков назад единый этнокультурный регион Туркестан оказался разделенным - восточная его часть отошла Китаю, западная - России. Однако по обе стороны границы проживают те же казахи, киргизы и таджики. Наиболее многочисленный коренной народ Синьцзяна - уйгуры, очень близкие по языку и обычаям к узбекам.

В древности Восточный Туркестан был могущественнейшим государством, оказавшим огромное влияние не только на Среднюю Азию, но и на Китай. В 1759 году китайские войска захватили регион и назвали его Синьцзяном («Новая граница»).

С той поры уйгуры восставали более четырехсот раз. Террористические акты повторяются и в наши дни. Некоторые уйгуры воюют на стороне в Сирии. В этом году они распространили в интернете видео, пригрозив вернуться на родину и «пролить реки крови».

Девушка с коромыслом

«Ложка», «вилка», «газета», «машина», «руль» - эти русские слова сегодня используются в обиходе как синьцзянскими уйгурами, так и другими местными коренными народами. И это неслучайно: у российского влияния в этом регионе достаточно давняя и богатая история.

В 1871 году русские войска заняли город Кульджа и прилегающие к нему районы в Синьцзяне. Территория была возвращена Китаю только через десять лет, причем вместе с русскими Кульджу покинуло около 45 тысяч уйгуров, поселившихся в Казахстане и Киргизии.

В 1944-м не без помощи Москвы уйгуры взяли под контроль западную часть Синьцзяна и провозгласили Восточно-Туркестанскую Республику со столицей в городе Кульджа. Здесь тогда было множество советских военных, служивших советниками в уйгурской армии. Однако после прихода к власти Кремль решил не раздражать своего идеологического союзника и пообещал выступить посредником в примирении сторон.

Все уйгурское правительство пригласили в Алма-Ату, откуда оно должно было вылететь на переговоры в Пекин. Но самолет разбился, а с ним рухнула и молодая республика. Уйгуры уверены, что авиакатастрофу подстроили советские чекисты. «Русские всегда используют нас как разменную карту», - жаловался мне один из уйгурских бизнесменов.

В Восточном Туркестане были не только русские военные. В XIX веке на север нынешней автономии, китайский Алтай, спасаясь от преследований царских властей, бежали тысячи семей русских старообрядцев. Именно эти бородатые мужики научили китайских казахов и тувинцев строить деревянные дома, пользоваться баней. И хотя русских здесь уже не осталось, их былое присутствие чувствуется и сегодня.

Внешне деревни китайского Алтая (одного из округов СУАР) очень похожи на типичные поселения южной Сибири. Иногда даже кажется, что «русский дух» в северном Синьцзяне сохранился сильнее, чем в самой России. Так, например, в сибирских деревнях мне не приходилось встречать девушек с коромыслом, а вот на китайском Алтае этот немудреный инвентарь по-прежнему в чести.

Эмигрировали русские и в центральный Синьцзян. Первые переселенцы прибыли сюда в конце XIX века, во время российской оккупации Кульджи. Новая волна переселения пришлась на 20-е годы прошлого столетия. В основном это были белогвардейцы, бежавшие из Средней Азии. Потом - голодающие из России и Украины. До начала культурной революции в Синьцзяне проживало более сотни тысяч русских. Однако после ссоры Мао и Никиты Хрущева «чистокровным» русским настойчиво предложили эмигрировать, что большинство из них и сделало.

Почти как в СССР

Сегодня половина населения региона - китайцы-ханьцы, столько же представителей тюркоязычных народов мусульманского вероисповедания (42 процента уйгуров, 6 процентов казахов, по одному проценту киргизов и таджиков).

Интересно, что Пекин практически полностью копирует советскую национальную политику. Так, в Синьцзяне есть уйгурские, казахские, киргизские и таджикские национальные автономные районы. Во главе каждого из них стоит представитель титульной нации, а заместитель - китаец-ханец.

В автономиях есть телевизионные каналы и газеты на местных языках. Для всех национальностей созданы школы с преподаванием на родном языке, а в институтах действуют квоты для абитуриентов «из нацменов».

Не забыты даже китайские русские, которых около 11 тысяч, в основном полукровок. Наиболее многочисленная русская община сохранилась в той же Кульдже, где живут несколько десятков «чистокровных» славян. В городе есть даже небольшой русский квартал - несколько домов, отделенных от остальных массивным забором православного кладбища.

Русский дух

Такое впечатление, словно очутился в дореволюционной России. Где-нибудь в Европе русские эмигранты ассимилировались, а здесь - законсервировались.

Дело не только в старомодных оборотах речи (например, они говорят «перебиваться с хлеба на квас»), но и в каком-то обостренном чувстве собственного достоинства - империи, пославшей сюда их предков, давно нет, а это чувство осталось. Гармонь - любимый музыкальный инструмент, под который по вечерам исполняются уже неведомые современному русскому народные песни. К обеду непременно подают самодельный квас и выпеченный в собственной печи теплый хлеб.

В Кульдже (китайцы называют его Инин) есть и русская школа, хотя большинство учеников - китайцы-ханьцы и уйгуры. Власти предоставляют русским выходной на Пасху и Рождество. Силами местной администрации даже восстановили православный храм.

Правда, Пекин не потерпит, чтобы местные русские без разрешения сверху общались с . В 2003 году в неприятную историю попал священник Вианор Иванов из пограничного с Синьцзяном казахстанского города Жаркент. Батюшка без ведома китайских властей отправился в Кульджу крестить русских детей. В результате не только никого не крестил, но и сам оказался под домашним арестом в своем гостиничном номере.

«Меня допрашивали на ужасном русском целую неделю! Потом отпустили, но только под обещание не совершать в Китае никаких религиозных обрядов без разрешения властей», - рассказывал он мне.

Апартеид по-уйгурски

Но этот давний инцидент - скорее исключение. В целом у местных русских отношения с китайцами почти идиллические. Увы, этого нельзя сказать про уйгуров. По сути, здесь действует негласный апартеид: уйгуры не только никогда не обедают в китайских ресторанах (там нехаляльная пища), но и избегают делать покупки в магазинах выходцев из метрополии. Национальный конфликт может спровоцировать даже невинный вопрос «который час?». Местные китайцы нередко живут по-пекинскому времени (официально утвержденному в автономии), а уйгуры - по местному, совпадающему с алма-атинским.

«Китайский закон об ограничении рождаемости оскорбляет нашу веру. Мусульманин не должен жить под властью неверных. А если он согласен на это, то он не правоверный, а мунафик (лицемер)», - убеждал меня пожилой уйгур, не решившийся назвать свое имя.

Китайские власти прекрасно понимают, что религиозность уйгуров мешает их интеграции, и действуют достаточно жестко. «Детям до 18 лет и государственным служащим запрещается посещение мечетей» - гласят вывески практически на всех мечетях Синьцзяна. Жизнь мусульман полностью контролируется государственными религиозными комитетами, которые и утверждают кандидатуры исламских священнослужителей.

«Каждую пятницу все имамы идут на собрание в религиозный комитет, где совместно с чиновниками разрабатывается текст пятничной проповеди. Мы также обязаны сообщать подробно властям о всех планируемых мусульманских обрядах», - объясняет один из имамов в Кашгаре.

Причем давление на верующих усиливается из года в год. До 2017-го очень многие замужние уйгурки, например, ходили в паранджах. Но с 1 апреля власти автономии специальным указом запретили такой наряд. Объяснение очень напоминает доводы наших коммунистов времен кампании против паранджи в Средней Азии в двадцатых годах прошлого столетия. Власти автономии подчеркивали: паранджа потворствует собственническим инстинктам мужа, а сняв ее, женщина обретает свободу.

Правда, неясно, как именно будут карать «экстремисток», учитывая, что и «освободить» уйгурских женщин будет очень непросто: во многих регионах СУАР (например, в Кашгаре и его окрестностях) так ходит едва ли не половина замужних женщин. Судя по тому, что сообщений о репрессиях нет, можно предположить, что этот указ выполняется не слишком рьяно.

Непросто приходится не только религиозным женщинам, но и госслужащим, и студентам. Их могут уволить, отчислить только за то, что они ходят в мечеть и соблюдают мусульманские обряды.

«Однажды в деканате прознали, что я и еще некоторые студенты-уйгуры держат пост в Рамадан и ходят в мечеть, - рассказал мне один из местных студентов по имени Салим. - И вот днем в священный месяц Рамадан нас пригласили в деканат: там был накрыт стол, стояло и спиртное. Нам объяснили, что преподаватели хотят получше познакомиться с уйгурскими студентами. Днем в Рамадан есть нельзя, и уж тем более недопустимо для мусульманина употреблять алкоголь. Но нам пришлось согрешить. Если бы мы отказались есть и пить, о нашей религиозности стало бы известно, и нас бы отчислили».

Своя тактика есть и у уйгурских чиновников. Они замаливают грехи перед Всевышним после выхода на пенсию: вместо положенных пяти раз в день совершают намаз по десять или даже пятнадцать раз, наверстывая упущенное.

Ислам с буддийским оттенком

Власти Поднебесной стремятся контролировать не только классический суннитский ислам, но и самые экзотические ответвления этой религии.

«Хороший человек выбирает красивое место и сидит, созерцая природу. После смерти душа праведника отправляется в Космос, а грешника - переселяется в животное», - объясняет мулла Шакар Мамадер из города Ташкурган на китайском Памире.

Рассуждения мусульманского богослова могут показаться крамольными с точки зрения классического ислама. Дело в том, что мой собеседник принадлежит к исмаилитской секте. Учение исмаилизма представляет собой причудливую смесь ислама с индуизмом и философией Платона. Исмаилиты верят и в переселение душ, и в космический разум. По их мнению, время во вселенной делится на циклы, а миры последовательно творятся абсолютным Богом.

«Мы больше обращаем внимание на суть учения, а не на обряды. Исмаилиты считают, что достаточно молиться всего два раза в день, а не пять, как полагается мусульманам. Нас также обвиняют в том, что мы не соблюдаем пост Рамадан. Что ж, каждый человек имеет право на свободу суждений, но на самом деле мы и есть настоящие правоверные мусульмане», - убеждает меня Мамадер.

Внешне села китайского и таджикского Памира практически неотличимы. Как и на таджикском Памире, дом китайских исмаилитов отличается четко выраженной, узаконенной религией планировкой. Окон в стенах нет, свет проникает через узкую щель на крыше. Потолок дома обязательно подпирается пятью колоннами (священное число у исмаилитов).

Памирцы по обе стороны границы славятся своим гостеприимством. Путника обязательно пригласят в дом и угостят крепким чаем с молоком. Правда, если таджикские горцы едят в основном баранину, то китайские предпочитают яка.

Лидер исмаилитов, «наместник Бога на земле» Ага-хан IV проживает в Европе и считается одним из богатейших людей планеты. Этот выпускник мечтает объединить своих единоверцев в «единый духовный имамат». На таджикском Памире у него вроде получается. Он не только открыл здесь университет, но и в самом прямом смысле слова кормит своих единоверцев. Его гуманитарная помощь - основа местной экономики.

А вот попытки «наместника Бога» включить в имамат и китайский Памир потерпели неудачу. Власти Поднебесной вежливо, но твердо заявили, что не нуждаются в гуманитарной помощи. Зарубежные гуру Пекину не нужны.

Кнут и пряник

В Китае любят рассказывать о преимуществах китайской перестройки по сравнению с советской: в России, увлекшись развитием демократии, совсем забыли об экономике, в итоге - хаос и распад Союза. В Пекине же пошли другим путем: экономику реформировали под жестким контролем Компартии, а все вылазки сепаратистов решительно подавлялись. Причем сторонников независимости откровенно пытаются купить. Национальные окраины сейчас - главное направление помощи из Центра.

Если в советские времена Средняя Азия была гораздо более развитым регионом, чем Восточный Туркестан, то сегодня ситуация изменилась кардинально: среднеазиатские республики все больше напоминают страны третьего мира, а мусульманский Китай - развитые государства Запада.

Успехи действительно поражают. Так, еще в начале 1990-х города автономии были застроены унылыми пятиэтажками, а передвигаться приходилось на извозчике - достать такси было практически невозможно. Спустя 10 лет я оказался в другом мире: сияющие рекламой магазины, высотки, непрерывный поток автомобилей на новых дорогах. По количеству технических «заморочек» в жизни обычных граждан Синьцзян сегодня не уступает даже США.

Не забыли в автономии и о туризме. Благодаря отличным дорогам путешественники могут без труда добраться до самых отдаленных уголков СУАР, где для них построены великолепные гостиницы и рестораны. В Синьцзяне же вкусы чужеземных путешественников учли до мелочей - например, в мусульманском регионе без труда можно найти холодное пиво. СУАР теперь - один из популярных туристических направлений: его посещают в десятки раз больше иностранцев, чем Среднюю Азию. Чужеземцы оставляют здесь деньги, и это не может не радовать даже самых упрямых уйгурских сепаратистов.

Такая политика кнута и пряника приносит плоды: число сторонников независимости неуклонно снижается. Нет, уйгуры по-прежнему недолюбливают китайцев, но возможность успешного бизнеса, помноженная на страх быть арестованным за сепаратизм, пересиливает абстрактные идеалы свободы.

«Конечно же, любой уйгур мечтает о независимости своей родины. Однако приходится признать, что это лишь недостижимая мечта. Лучше уж делать деньги, чем сидеть в тюрьме», - с видом Ходжи Насреддина изрекает народную мудрость бывший подпольщик, а ныне владелец процветающей туристической фирмы Ибрагим.

Из всех китайских сюжетов наиболее острым в настоящее время является майдан в Гонконге, где продолжаются массовые акции протеста. И всё же не Гонконг является для КНР главной угрозой дестабилизации, а Синьцзян-Уйгурский автономный район. И с этой точки зрения, не отрицая важности и символичности для общекитайской политической жизни гонконгских акций протеста, мы имеем право отнестись к происходящему там, в том числе, и как к шумной вспышке, возможно, отвлекающей внимание от северо-запада Китая. А потому знакомство с китайской ситуацией мы начнем именно с Синьцзян-Уйгурского автономного района.

Мария Подкопаева

Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) населяют 47 национальностей. Но титульной нацией автономного района являются уйгуры. И именно на них ориентирована политика КНР в этом районе. Определяющим же в этой политике является сегодня тот факт, что значительное число уйгуров исповедует ислам. А также то, что ислам уйгуров с каждым годом становится всё более радикальным. Дополнительное напряжение в этой ситуации создает то, что значительное число уйгуров проживает не в КНР, а на юге Киргизии, где они относятся к радикально настроенной части мусульман этой страны. И именно эти обстоятельства, судя по всему, в самое ближайшее сыграют решающую роль в попытках дестабилизации Китая. А положение в Гонконге показывает, что попытки дестабилизации уже начались. Так что остается не так уж много времени на то, чтобы уяснить себе, что такое уйгурская проблема в Китае.

Для характеристики политики китайских властей относительно уйгуров СУАР уместно сравнение с другой народностью КНР, также исповедующей ислам. Речь идет о хуэйцах, населяющих Нинся́-Хуэйский автономный район. Даже в нем их доля не превышает 34 %. Данная территория вошла в состав китайской империи примерно в III веке до н. э. и более чем за тысячу лет глубочайшим образом укоренена в общекитайском культурно-историческом поле. Кроме того, географически территория хуэйцев расположена внутри территории КНР, хотя и с сильным смещением к северу страны. Хуэйцы разговаривают на тех же диалектах, что и местное ханьское население, выглядят, как китайцы, и по факту ими и являются. Единственное, пожалуй, броское отличие связано с запретом ислама на употребление свинины и алкоголя. Таким образом, хуэйцы не рассматриваются в Китае как этническая «группа риска».

С уйгурами всё иначе. Эти граждане Китая для титульных китайцев остаются постоянной «группой политического риска». Уйгурский язык относится к тюркским, письменность уйгуров основана на арабском алфавите, и сами коренные жители выглядят иначе, чем ханьцы - крупнейшая государствообразующая народность Китая. Сегодняшние уйгуры - это замкнутая этническая группа, мало подверженная ассимиляции, чтящая всё, что составляет ее идентичность: культуру, историю, религию. Историческим топонимом этой территории является Восточный Туркестан.

Синьцзян же на китайском языке означает «новую границу». И это неслучайно. Эти земли после сложных исторических перипетий окончательно вошли в состав КНР только в XX веке, да и расположены они на периферии страны. Последний шанс создать самостоятельное государство история предоставила уйгурам, когда в небытие ушла Российская империя, а в Китай вторглись японцы. Однако долго уйгурское исламское государство не продержалось. Созданная в 1933 году Восточно-Туркестанская республика (ВТР) была совместными усилиями советских и китайских войск «упразднена» в 1935 году.

Повторно ВТР была провозглашена в 1944 году. Однако в августе 1945 года между Китаем и СССР был подписан договор о дружбе и сотрудничестве, в приложении к которому Советское правительство заявляло, что вопрос с Уйгурией СССР относит к внутренним делам Китая, в которые он не будет вмешиваться.

В 1949 году, после победы Компартии Китая над Гоминьданом, Политбюро ЦК КПК приняло решение о дислоцировании в Синьцзяне (Уйгурии) частей Народно-освободительной армии Китая численностью в 250 тысяч человек и о начале массового переселения туда ханьского населения. Официально о создании Синьцзян-Уйгурского автономного района было объявлено в 1955 году.

В своей более ранней истории Синьцзян несколько веков был зоной влияния Китая, но одновременно территорией бунтов, восстаний, завоеваний, разделов и междоусобиц. Уйгурский каганат VIII–IX вв. имел множество политических «государственных наследников», каждый из которых, не добившись внутренней консолидации, в итоге утрачивал самостоятельность. В разные периоды истории территория проживания уйгуров подолгу оставалась зоной политической нестабильности. И неудивительно, что с момента официального создания СУАР в составе КНР в 1955 году центральные власти Китая проводят там жесткую политику.

Однако политика эта несет в себе отнюдь не только запреты. Например, уйгуры как национальное меньшинство имеют послабления в части государственной политики «одна семья - один ребенок». Запреты же начинаются там, где возникает угроза радикализации. К примеру, очень жестко соблюдаются антирелигиозные меры: так, лицам до 18 лет запрещается участвовать в религиозных обрядах.

Вообще, за любыми очагами религиозности в светском Китае следят с повышенным вниманием - как за питательной почвой трех зол: сепаратизма, терроризма, экстремизма. Это внимание резко повысилось после начальной фазы «арабской весны». От китайских политиков не укрылось, что важнейшей организационной структурой подготовки «арабской весны» стали многотысячные группы в социальных сетях. И что именно через интернет проходили управляющие сигналы во время начавшихся беспорядков. К этой угрозе в Пекине отнеслись всерьез. И ответили уголовными преследованиями за поиск и просмотр в интернете материалов радикально-религиозного характера.

Но первым и основным элементом стратегии пекинского правительства в отношении Синьцзян-Уйгурского автономного района стало его массовое заселение представителями базовой китайской этнической группы - ханьцами. На 2000 год уйгуры составляли 45 % населения Синьцзяна, ханьцы - 40 %, в абсолютных числах - 8 345 622 уйгуров в СУАР из примерно 11 миллионов проживающих в Китае вообще. При этом расселение уйгуров и ханьцев в регионе неравномерное: есть территории и города, где уйгуры составляют до 90 % - например, Кашгар. И потому Кашгар сегодня является одной из наиболее взрывоопасных точек СУАР.

При этом переселенные в СУАР экономически и политически активные ханьцы занимают ведущие положение в основных сферах жизни региона. Когда в начале XXI века в Пекине было принято решение об ускоренном экономическом развитии этой отсталой территории, сюда пролился финансовый ливень. Преобладающая доля благ от этого инвестиционного потока досталась ханьцам, что не могло не вызвать недовольства уйгуров. Это недовольство начала активно подогревать инициированная Западом пропаганда, направленная на социально-экономическую дестабилизацию. Результатом стали массовые беспорядки, унесшие сотни жизней.

Но и политика Пекина в СУАР основательно продумана. С начала 2000-х она проводится в соответствии со стратегической концепцией «Большое освоение запада», рассчитанной до 2050 г.

Практическая реализация концепции разделена на 3 этапа. Первый этап (2001–2010 гг.) уже полностью реализован. По его итогам экономика западных провинций достигла первичного уровня индустриализации и среднегодового роста ВВП в 10 %. В СУАР этот показатель уже в течение 10 лет не опускается ниже 10 %, а в 2012 г. превысил среднекитайский уровень, составив 12 % ($119 млрд).

Сейчас идет осуществление второго этапа (2011–2030 гг.), нацеленного на модернизацию промышленности. И этот второй этап также проходит в условиях борьбы Пекина с дестабилизацией региона.

5 июля 2009 года в столице СУАР Урумчи вспыхнули массовые беспорядки. При этом поводом для митинга, переросшего в кровопролитие, стали события, произошедшие еще 26 июня 2009 г. в провинции Гуаньдун, географически являющейся едва ли не максимально удаленной точкой от родины уйгуров. Там, на заводе игрушек, подрались местные рабочие и гастарбайтеры-уйгуры, которым не нашлось работы у себя дома. Число пострадавших среди последних составило 89 человек, из которых двое скончались в больнице. Драка в другом конце страны аукнулась в Синьцзяне 197 убитыми, 1600 ранеными, сожженными автомобилями, автобусами, разгромленными магазинами, точные данные о которых просто несущественны по сравнению с человеческими потерями.

Столь специфические географические обстоятельства волнений говорят о явной скоординированности данных событий. А о серьезности отношения к ним властей КНР говорят последовавшие за ними 30 смертных приговоров уйгурам, ставшим инициаторами этих волнений. В сочетании с обвинениями местных ханьцев в присвоении основных благ от правительственных инвестиций в регион эти приговоры резко повысили градус конфликтности уйгуров в отношении Пекина. А заодно - привели к очередной активизации разжигания конфликта из-за рубежа. Так, 7 октября 2013 года в статье «Нью-Йорк таймс» был приведен пример: на китайском веб-сайте по поиску работы примерно в половине из 161 вакансии имелось предостережение, что заявки от лиц, не являющихся ханьцами, или тех, для кого китайский язык не является родным, даже не будут рассматриваться.

Положение с каждым годом становилось всё более серьезным. И в мае 2014 года новый руководитель КНР Си Цзиньпинь созвал высшее партийное руководство на специальное совещания по «уйгурскому вопросу». В результате было признано необходимым поднять трудовую занятость уйгуров, особенно на юге автономии. Причем государственные предприятия обязали предоставить национальным меньшинствам квоту не менее 25 % рабочих мест.

Однако это политическое решение пока не слишком сказалось на стабилизации ситуации, поскольку процесс уйгурской радикализации в регионе за последние годы успел зайти очень далеко. В последние 15 лет заметная часть уйгуров последовательно переходила с позиций национализма и борьбы за сохранение родного языка на позиции исламского радикализма во всех его экстремистских проявлениях. Уже с 90-х с уйгурами в Китае стали связывать деяния, носящие очевидно террористический характер.

О причинах этого можно говорить много. Среди них и общая радикализация ислама в соседней Средней Азии, и бурный всплеск активности талибов в соседнем Афганистане, и учеба уйгурских радикалов в пакистанских исламских военных лагерях талибов, и их участие в боевых действиях террористического «исламского интернационала» во множестве «горячих точек». Эти процессы, радикализующие уйгурский национализм и сепаратизм, получали постоянную и активную подпитку американских политиков, идеологов и специнструкторов.

В целом подоплеку событий последних лет в СУАР, и особенно уйгурских терактов этого года, уместнее искать не столько в характере отношений СУАР с Пекином, сколько в быстром росте влияния КНР в мире. Когда Китай стал стремительно набирать вес на мировой арене, в его застарелые «болячки» вдохнули новое содержание. Какое же именно?

Об этом - в следующем номере.

(Продолжение следует)

Коммунисты превратили жизнь целого народа в кромешный ад.

День в лагере начинался еще до рассвета. Сначала Омир Бекали (Omir Bekali) должен был петь китайский гимн. В 7.30 поднимался китайский флаг, после чего его и примерно 1000 других сидельцев собирали в классах, где они разучивали такие красные песни, как «Без Коммунистической партии нет нового », наизусть. Перед приемами пищи всем приказывали кричать хором: «Спасибо, партия! Спасибо, родина! Спасибо, президент Си!», пишет в издании Berlingske Лене Винтер.

Если он пытался ослушаться, его отправляли в изолятор или часами заставляли стоять лицом к стене. Омир Бекали, 42-летний мусульманин из Казахстана, в подробностях рассказал свою историю информационному агентству АР, ставшим едва ли не единственным СМИ в мире, которому удалось сделать так, чтобы назвавший свое имя человек поделился своими впечатлениями о пребывании в лагере политического перевоспитания, которые в прошлом году появились в Синьцзяне в Китае.

Северо-западная провинция, по мнению наблюдателей и групп правозащитников, за последний год превратилась в одно из самых последовательно осуществленных полицейских государств, в открытую тюрьму, где практически никому не удается укрыться от хорошо замаскированной сети высокотехнологичной слежки властей. Если ты сделаешь хоть малейший неверный шаг, следующей остановкой может стать тюрьма или лагерь перевоспитания, в которых сидельцы, если верить рассказам очевидцев, подвергаются идеологической обработке, чтобы быть лояльными по отношению к компартии Китая.

Корреспондент Berlingske сама беседовала с очевидцами, которые все подтверждают, но не осмеливаются выступить открыто, назвать свое имя, или анонимно, потому что они боятся репрессий со стороны китайского режима.

«Мы хотим сказать, что Синьцзян сегодня - самый подавляемый регион в мире, превзошла его только Северная Корея», - говорит Майя Ванг (Maya Wang), старший научный сотрудник в Хьюмэн Райтс Уотч (Human Rights Watch) в Гонконге.

Дикий Запад Китая

В северо-западной провинции Синьцзян в Китае проживают около 10 миллионов уйгуров.

Уйгуры - это национальное, в основном мусульманское меньшинство, которое говорит на тюркском языке. Уйгуры составляют примерно 46% из 21 миллионов жителей Синьцзяна, а китайцы хань составляют 40%. Китайцы хань - преобладающая в Китае этническая группа.

Провинция стратегически важна для китайского режима, потому что является крупнейшим в Китае поставщиком нефти и газа и важным узлом в престижном проекте «Шелковый путь» президента Си Цзиньпина, предполагающем, что новые торговые маршруты и инфраструктура свяжут Китай с остальным миром.
Именно здесь власти начали использовать наиболее продвинутые современные системы слежки, особенно для того, чтобы присматривать за говорящим на тюркском языке мусульманским меньшинством, уйгурами, которых китайский режим рассматривает как питательную почву сепаратизма и исламского терроризма.

Способы слежки многообразны и взаимосвязаны. Human Rights Watch разоблачила тот способ, с помощью которого власти собирают биометрические данные - такие как пробы ДНК, сканирование радужной оболочки лиц, отпечатки пальцев и пробы голоса жителей. Цель - облегчить распознавание людей, когда они идут мимо одной из камер слежения, установленных повсюду, особенно в городах провинции.

Если поднять взор к небу, то ты увидишь там парящих голубей. Но это вовсе не птицы. В последнее время руководство Китая, если верить газете Саут Чайна Морнинг Пост (South China Morning Post), выпустило в небо в Синьцзяне новехоньких роботов-голубей, задача которых - шпионить за людьми на земле. Дроны воспроизводят 90% движений настоящих голубей.

Уйгуры под микроскопом

Сведения собираются под национальными идентификационными номерами, которые должны быть у всех жителей Китая. Но на этом все не останавливается. Под тем же идентификационным номером власти также собирают цифровые следы граждан: их телефонные привычки, потребление ими электричества, данные о покупках и коммуникациях в сети.

Алгоритмы обрабатывают сведения об отдельном человеке с помощью большой компьютерной программы под названием Джойнт Оперейшн Плэтформ (Joint Operation Platform IJOP), и в случае, если поведение человека отклоняется от нормы - например, он забывает оплачивать свой счет за телефон, контактирует с кем-то, живущим за границей или просто общается с подозрительными лицами, полиция получает соответствующие рекомендации.

«Это как сеть слежки, избежать которой не может никто. Уйгуры - просто под микроскопом. Синьцзян уже давно является одним из самых контролируемых мест в мире, но сейчас избежать слежки не удается никому», - говорит Майя Ванг из Human Rights Watch, которая документально подтвердила, как осуществляется сбор данных для слежки.

Власти сочетают новинки со старыми добрыми методами слежки.

В начале 2018 года начались постоянные визиты домой к мусульманским семьям в Синьцзяне. Государственные служащие - чиновники и учителя - посещают дома местных мусульман в деревнях раз в два месяца. Остаются они в том или ином доме в течение минимум пяти дней и собирают сведения о религии и политических взглядах семей. Еще они должны учить семьи говорить по-китайски и петь национальный гимн Китая. Ничто не указывает на то, что от подобных визитов можно отказаться, утверждает Human Rights Watch.

Историк Райан Там (Rian Thum) изучает уйгуров в Синьцзяне уже 20 лет. Он сравнивает развитие ситуации в Синьцзяне с режимом апартеида в Южной Африке, потому что, по его словам, целью интенсивной слежки являются только мусульманские меньшинства провинции. Правозащитные группы подтверждают, что слежка гораздо менее активна в тех районах, где проживают в основном китайцы хань.

«Синьцзян - полицейское государство, организованное по принципу расы. Существует уровень слежки, который соперничает с имеющимся в Северной Корее, но осуществляется она по принципу расы, как когда-то в Южной Африке», - говорит Райан Там, преподаватель Университета Лойолы в Новом Орлеане в США.

Волнения в 2009 году

Для того, чтобы понять, что происходит в Синьцзяне, надо вернуться в 2009 год. Тогда разразились серьезные волнения между уйгурами и китайцами хань, которые сегодня составляют меньше половины населения.

Уйгуры долго чувствовали, что их язык, культура и религия подвергаются угнетению со стороны китайцев хань, многие из которых переехали в провинцию в последние годы. Китайцы же хань в свою очередь считали, что они несут развитие и экономический прогресс на бедную окраину Китая.

В то лето чаша гнева переполнилась, после того, как несколько уйгуров были убиты в другом месте в Китае. На пыльных улицах Урумчи завязались бои, погибло 197 человек, почти 2 000 были ранены.

Когда я несколькими днями позже приехала в провинцию, чтобы освещать беспорядки, население в городе кипело так, как будто крышка скороварки вот-вот слетит. И уйгуры, и китайцы хань попеременно увлекали меня в узкие переулки, где шептали мне в ухо злобные слова, адресованные друг другу, которые не находили пути к иностранным журналистам в той уже тогда плотно контролируемой провинции, где беседы с журналистами были и есть признак подозрительного поведения.

Беспорядки заставили режим Китая усилить меры безопасности, и без того жесткие в Синьцзяне, а после того как настроенные радикально уйгуры-мусульмане осуществили несколько терактов, потребовавших человеческих жертв, в других районах Китая, в 2014 году была начата кампания под названием «Народная война с террором», чтобы искоренить экстремизм.

Новый партийный босс прибыл из Тибета

Кампания получила иное измерение, когда в августе 2016 года к работе приступил новый партийный босс. Чен Квангво (Chen Quanguo) прибыл из другой раздираемой беспорядками китайской провинции, Тибета, где он эффективно ужесточил контроль. Сейчас пришел черед Синьцзяна. Бюджет на меры безопасности был существенно увеличен, повсюду в Синьцзяне стали появляться новые политические лагеря перевоспитания.

Адриан Ценц (Adrian Zenz) изучает этническую политику Китая в Тибете и Синьцзяне в Европейской школе культуры и теологии (European School of Culture and Theology) в Корнтале в Германии: "В марте 2017года Чен Квангво начал на тот момент самую жесткую кампанию против мусульман с ареста сотен тысяч мусульман и направления их в лагеря перевоспитания», - рассказывает Адриан Ценц.

Он собрал доказательства существования лагерей перевоспитания и их размаха, проанализировав и сравнив информацию о вакансиях, бюджетных отчетах и тендерах для лагерей местных властей в Синьцзяне. По его словам, в лагерях, существование которых режим Китая, по данным информационного агентства АР, официально отрицает, сейчас находятся от нескольких сотен тысяч до более миллиона заключенных.

«Ситуация гораздо хуже, чем в течение долгого времени, возможно со времен после «культурной революции» в Китае (1966-1976, прим. Berlingske). Люди просто исчезают, и никто это никак не объясняет. У всех уйгуров, с которыми тебе доводилось беседовать, в лагере перевоспитания есть кто-то из членов семьи или из знакомых. В Синьцзяне еще никогда так не боялись, как сейчас», - говорит Адриан Ценц.

Его задержали дома у родителей

Однажды холодным утром 23 марта Омир Бекали, по информации AP, выехал из своего дома в Казахстане в Синьцзян на работу. По пути он должен был еще навестить своих родителей, один из которых - этнический уйгур, другая - этническая казашка.

Сам Омир Бекали родился в Китае в 1976 году, но в 2006 году перебрался в Казахстан.

Когда он подъехал к одному из многочисленных КПП в провинции, то предъявил свою старую китайскую идентификационную карточку. На следующий день его задержали в родительском доме. Сначала он семь месяцев провел в обычной тюрьме, а потом его перевели в лагерь перевоспитания.

Здесь его держали взаперти в комнате с другими заключенными; и в комнате, и в туалете были установлены камеры слежения. Несколько раз в день он должен был отказываться от своей исламской веры, заниматься самокритикой и благодарить коммунистическую партию Китая.

«Мы против экстремизма, мы против сепаратизма, мы будем бороться с терроризмом», - эти слова он и остальные должны были повторять снова и снова.

Должен любить коммунистическую партию

Историк Райан Там объясняет, что лагеря перевоспитания преследуют цель изменить образ мыслей уйгуров и заставить их полюбить коммунистическую партию. Ставится также цель устранить с улицы молодых мужчин-мусульман - в особенности из-за того, что они могли бы представлять собой потенциальную угрозу стабильности в Синьцзяне.

«Это очень эффективная система, которая делает людей чрезвычайно послушными и имеет устрашающий эффект, потому что все уйгуры знают кого-то, кто исчез в этих лагерях перевоспитания», - говорит Райан Там.
Проведя всего лишь 20 дней в лагере перевоспитания,

Омир был готов к самоубийству

Но неожиданно его выпустили на свободу после в общей сложности восьми месяцев заключения. 4 декабря прошлого года он смог выехать из Китая и вернуться домой, в Казахстан.

Сначала он не хотел, чтобы журналисты из AP рассказали его историю публично. Как и многие другие, он опасался, что его родителей и сестру, оставшихся в Синьцзяне, арестуют. Но весной этого года сначала его сестру, потом отца и, наконец, и мать тоже отправили в лагеря перевоспитания. И тогда Омир Бекали передумал.

«Мне нечего терять», - сказал он корреспондентам AP.

Уйгуры народ достаточно древний. Являются коренным населением Восточного Туркестана, ныне Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Говорят на своем — уйгурском языке, вероисповедание — ислам суннитского толка. Относится к европеоидам с незначительной монголоидной примесью.

Уйгуры — один из древнейших тюркоязычных народов Центральной Азии с многовековой историей и богатой самобытной культурой, сыгравшей важную роль в ее исторических судьбах.

Родословная этого народа уходит вглубь веков и тысячелетий. Первые упоминания об уйгурах встречаются в древнетюркских надписях, в старинных китайских летописях еще задолго до нашей эры под названием «Ойхорды», «Гунны», «Хуэйгу», «Гавгюй» (БСЭМ, 1956, т.44, с.59).

Предками уйгур были кочевые племена Восточного Туркестана, в III в. до н. э. − III-IV вв. н. э. игравшие важную роль в племенном союзе гуннов. Первые упоминания об уйгурах в письменных источниках относятся к III веку нашей эры.

Расселение в современном мире и численность

Общая численность сейчас приблизительно 10 млн человек. Из них более чем 9 млн проживают в Восточном Туркестане/СУАР, а также в крупных городах восточной части Китая. Небольшой анклав уйгуров численностью около 7 тыс.человек, существует также в провинции Хунань, на юго-востоке КНР, где они проживают уже несколько столетий.

Уйгурская община, за рубежом, общей численностью около 500 тыс., представлена во многих странах, но основная часть проживает в республиках Центральной Азии, численность центральноазиатской общины составляет приблизительно ~ 350 тыс. Из них в Республике Казахстан ~ 250 тыс., в Кыргызской Республике ~ 60 тыс., в Узбекистане ~ 50 тыс., в Туркменистане ~ 3 тыс.

Крупная уйгурская диаспора существует в Турецкой Республике численностью около 40 тыс, а также Королевстве Саудовская Аравия~ 30 тыс. Также уйгурские общины имеются в Пакистане, ОАЭ, Германии, Бельгии, Нидерландах, Великобритании, Швеции, Канаде, США, Японии, Австралии. Уйгурские анклавы можно обнаружить в таких городах мира, как Сидней, Пекин, Шанхай, Мекка, Алматы, Бишкек, Мюнхен.

Похожая публикация: Залабские Славяне

Уйгурским общинам свойственна традиционная самоорганизация в виде малля, во главе которых стоят выборные старшины жигит-беши. Обычно все общины входят в уйгурские общественные организации, объединяющей организацией которых, в свою очередь, является Всемирный уйгурский конгресс.

История

В III-IV вв. Уйгуры входили в объединение, которое в китайских династийных хрониках носило название гаогюй (букв. «высокие телеги»). В V в. в китайских источниках появляется новое название этого союза - теле (тегрег «тележники»). Значительная группа племен теле мигрировала на запад, в степи Казахстана и Юго-Восточной Европы. Оставшиеся в центральноазиатских степях были подчинены тюрками и вошли в состав их государства.

Основные земли теле были тогда в Джунгарии и Семиречье. Но в 605 г., после предательского избиения западнотюркским Чурын-каганом нескольких сот вождей теле, предводитель уйгуров увел племена в Хангайские горы, где они создали обособленную группу, названную китайскими историографами «девятью племенами» (токуз-огузами).

С 630 г., после падения первого Тюркского каганата, токуз-огузы выступают как значительная политическая сила, лидерство внутри которой утвердилось за десятью племенами уйгуров во главе с родом Яглакар. В V-VIII вв. уйгуры входили в состав каганата жужаней и затем Тюркского каганата.

Процесс этнической консолидации уйгуров завершился в VIII в. после распада Тюркского каганата и образования Уйгурского раннефеодального государства (Уйгурский каганат) на р. Орхон. Во главе каганата стояли каганы из уйгурского рода яглакар (кит. Yao-luo-ko;745-795). Именно в этот момент официальной религией было признано манихейство. В 795 к власти пришло племя эдизов (795-840), которое также приняло название яглакар.

Гумилев считает этот эпизод приходом к власти манихейской теократии: …в 795 г. на престол был возведён приёмный сын одного из вельмож Кутлуг, на условиях ограничения власти.

Похожая публикация: Армения. 1800–1300 лет до нашей эры

«Вельможи, чиновники и прочие доложили: „Ты, небесный царь, сиди спустя рукава на драгоценном престоле, а помощника должен получить обладающего способностями управления мерой с море и гору: …законы и повеления должны быть даны: должно надеяться на небесную милость и благосклонность». Иными словами, у хана были отняты исполнительская и судебная власть, а политика взята под контроль небесной милости», то есть манихеев. Союз племен превратился в теократию.

В 840 году власть в каганате на 7 лет вернулась к племени Яглакар. В 840-е годы вследствие сложных внутриполитических и экономических причин, а также внешнего нашествия древних кыргызов государство уйгуров распалось.

Деление ранее единого

Часть уйгуров переселилась в Восточный Туркестан и западную часть Ганьсу, где были созданы три независимых государства - с центрами в Ганьсу около современного города Чжанъе, в Турфанском оазисе и Кашгаре.

Караханидское государство в Кашгаре и Уйгурское государство турфанских идыкутов Кочов Турфане просуществовали более 400 лет.

Здесь уйгуры постепенно ассимилировали местное, преимущественно ирано-итохароязычное население, передав ему свой язык и культуру и, в свою очередь, переняв традиции оазисного земледелия и некоторые виды ремёсел. В этот период среди уйгуров Турфана, Комула, религией которых был манихейство и шаманизм, распространились буддизм, затем и христианство (несторианство). В этот же исторический период, начиная с X века, среди уйгуров Кашгара, Яркенда, Хотана распространяется ислам, к XVI в. вытеснивший другие религии на всей территории Восточного Туркестана.

С принятием ислама арабской графикой было вытеснено староуйгурское письмо.

К этому времени относится формирование современного уйгурского этноса с новоуйгурским языком. Политико-административная разобщённость в период 15-16 вв. а также ряд других причин привели к тому, что этноним «уйгур» стал мало употребляться, и был вскоре вытеснен религиозным самосознанием. Уйгуры именовали себя прежде всего «мусульманами», а также по региону происхождения - кашкарлык (кашгарец), хотанлык (хотанец) и др. или по роду занятия - таранчи (земледелец).

Похожая публикация: Литва и Литвины

В XVII-XVIII вв. в Восточном Туркестане существовало государство уйгуров, которое в 1760 г. было захвачено маньчжурскими правителями Китая. Национальное угнетение и жестокая эксплуатация вызывали многочисленные восстания уйгуров против маньчжуро-цинских, а позднее гоминьдановских поработителей. В 1921 году на съезде представителей уйгуров в Ташкенте древнее самоназвание «уйгур» было восстановлено как общенациональное.

С уничтожением последней уйгурской государственности, в 1949 году, и с образованием в 1955 г. Синьцзянь-Уйгурского автономного района, властями КНР проводится целенаправленная политика по ассимиляции уйгуров, прежде всего путем массового переселения в СУАР этнических ханьцев и искусственным ограничением рождаемости коренного уйгурского населения.

В целом, достижения в области просвещения и здравоохранения, развития культуры, осложнены демографической, этнической и религиозной политикой китайского правительства. Большой проблемой является нарастание в среде уйгуров исламского экстремизма и жестокость репрессий со стороны государства. Не любят уйгур не только в Китае, в Казахстане коренное население их также не долюбливает.